Древний обычай сговаривать своих детей еще в колыбели до конца XIX в. сохранялся кое-где у богатых зауральских башкир. В знак заключения брачного договора родители жениха и невесты пили бата, разведенный мед или кумыс из одной чашки. С этого момента девочка становилась невестой, и отец уже не имел права выдать ее за другого, хотя бы жених и оказался потом неподходящей партией. Если отец впоследствии не отказывался отдать за нареченного свою дочь, он обязан был откупить ее; то есть отдать жениху или его родителям скот, деньги и прочее в размере обусловленного раньше калыма. Впрочем, сговор в младенчестве уже в начале XX веке бывал редок.
Женились башкиры рано. По достижении юношей 15 – 16 лет его женили на девушке 13-14 лет. Отец, желая женить сына, советовался с женой, спрашивал согласия на брак и сына. Выбор невесты всегда принадлежал отцу. Заручившись согласием сына и жены, отец отправлял к будущему тестю сватов или сам отправлялся к нему для переговоров. При согласии отца невесты начинались переговоры о калыме. Величина калыма зависела от благосостояния родителей обоих брачующихся. У зауральских башкир калым состоял из лошадей, крупного и мелкого рогатого скота, двух-трех рубах, занавеси (шаршау), пары сапог, платка (у богатых – женского кораллового головного убора кашмау), халата из черной китайки, обшитого красным сукном и галуном (елэн), или простого суконного, или кармазинового. Все это шло в пользу невесты, кроме лошадей, из которых одну получал отец девушки, а другая закалывалась на свадьбе. Матери невесты жених дарил лисью шубу. У северо-восточных башкир средней зажиточности калым состоял из 50 -150 рублей денег, ездовой лошади, кобылы с жеребенком, двух коров с теленком, двух-трех овец и разных материй рублей на 15 -20. При сильно колеблющейся величине калыма размер его не падал ниже известной нормы, обусловливавшейся обязательными со стороны жениха подарками: лошадь – тестю, лисью шубу – теще, 10-15 рублей на расходы, лошадь, реже корову или барана на свадебное пиршество, материал на платье невесте и деньги на обеспечение ее. Теще не всегда дарилась лисья шуба, иногда это могла быть овечья шуба или даже простой халат. За исключением обязательных подарков, весь калым отдавался отцу невесты, который взамен его давал в. приданое скот, деньги и прочее, нередко в большем размере, чем составлял калым. Кроме этого приданого, собственницей которого считалась молодая, она получала от жениха так называемый «малый калым» – шаль, халат, платок, рубаху, сапоги и сундук.
Заключение условия о размерах калыма, о котором говорилось выше, отмечалось скромным угощением. Через несколько дней 1 жених вместе со своими родителями отправлялся в дом невесты и привозил подарки. У юго-восточных башкир подарки для невесты собирались у родственников жениха по его поручению одним из мальчиков: мальчик объезжал их верхом на лошади, собирая деньги, нитки, платки, все это навязывал на палку и передавал жениху. Мать жениха, в свою очередь, созывала родственниц и знакомых женщин на чай; последние приносили ей нитки, лоскуты материи и прочее. Дня за два до назначенного срока малой свадьбы, первого посещения женихом невесты, когда мулла формально заключал брачный договор, отец невесты приглашал к себе человек Ю – 20 родственников, объявлял им о приезде гостей и просил приготовиться к их приему. Заручившись согласием, он через посланца приглашал жениха, его отца, мать и указанных родственников к себе в гости. Посланный возвращался от отца жениха с заранее выговоренной лошадью. Местами отец жениха сам приводил лошадь или барана при первом посещении совместно с сыном дома невесты. Со стороны жениха, кроме его родной матери или близкой родственницы, никто из женщин на свадьбу не ездил; поэтому родители ехали обычно в телеге или в санях, а все остальные верхами. У юго-восточных башкир навстречу свадебному поезду выезжали юноши и после обычных приветствий старались сорвать с приглашенных шапки и, если им это удавалось, скакали с шапками по направлению к деревне. Все прибывшие останавливались в доме отца невесты. Подавалось угощение и начиналась раздача привезенных женихом и его родителями подарков: халатов, рубах, полотенец, лоскутов материи и прочее.
На ночь гости расходились по заранее назначенным домам сватов, родственников со стороны невесты. На другой день резали лошадь, и, ободрав ее, несколько женщин приглашали желающих посмотреть, жирна ли она. Гости хорошо знали, что их ждет, но все же собирались, сбрасывали с себя хорошие одежды, одевались во что попало и шли, а свахи, вооруженные грязными кишками лошади, поджидали их. Как только гости приближались, свахи с криком набрасывались на них, били их кишками с криками и шумом, завязывалась всеобщая потасовка.
Погостив два-три дня, гости возвращались домой. Через некоторое время к отцу жениха приезжали в гости будущие тесть с тещей, причем для их приема отводились особые помещения на мужской и женской половинах. К их приезду обе комнаты наполнялись гостями. Мать невесты привозила с собой сундучок, в котором сверху лежал платок, затем несколько налобных повязок, под ними лоскутки ситца, нитки, а на дне рубаха. После угощения мужчины проходили в женское отделение. Тогда мать невесты предлагала какой-нибудь из женщин открыть сундучок, за что та и получала в награду платок. Налобные повязки теща собственноручно дарила женщинам, а лоскутки материй – мужчинам, которые одаривали ее деньгами, кто сколько мог. Нитки дарились старухам, которые принимали их с молитвой, но взамен не давали ничего. Наконец, рубаха дарилась отцу жениха, за которую он давал корову, кобылу или овцу. На этом раздача подарков и посещения и заканчивались.
Обряд бракосочетания, как и похороны – у мусульман не считался религиозным таинством, а являлся скорее гражданским обычаем. Совершался он не в мечети, а на дому. В дом тестя собирались старики, которые присутствовали раньше при сватовстве. Приходил мулла с метрической книгой. Последний спрашивал отца жениха, берет ли он в жены своему сыну такую-то, дочь такого-то. Затем спрашивал отца невесты, отдает ли он свою дочь. При удовлетворительных ответах мулла читал изречение из Корана и записывал брачный договор в книгу. Мулле за сделку обычно платили один процент стоимости калыма.
После заключения брачного договора жених уже имел право посещать молодую на правах мужа в доме ее отца. Это посещение начиналось или после уплаты половины калыма и вручения теще, или после обмена подарками родителей брачующихся.
По выплате всего калыма молодой со своей родней отправлялся за женой к тестю. К его приезду тесть, если он был достаточно богат, устраивал празднество (туй). В противном случае прием молодого с его родней в доме тестя ограничивался скромным угощением в присутствии родни со стороны молодой.
Туй продолжался два-три дня, праздновался с утра до позднего вечера. При богатой свадьбе устраивались скачки и борьба. В день скачек и борьбы собиралось много приглашенных и неприглашенных гостей, все они принимали участие в торжестве и в общей трапезе, предложенной хозяином. В этот же день свахи ходили по деревне и собирали чай, сахар, мясо, кумыс и прочие дары. Собрав все это, они шли в одну из свободных изб и там угощали собравшихся гостей. Время проходило весело, при плясках, пении и игре кураиста.
Наконец, наступало время отъезда молодых. Подруги молодой и другие женщины-родственницы, не желая расставаться с ней, устраивали всевозможные препятствия отъезду.
Постель молодой они выносили в лес, заматывали и завязывали ее похитрее веревкой, концы которой прятали под корни дерева. Молодую сажали на постель, из-за нее начиналась борьба между ее подругами и приглашенными со стороны жениха женщинами. По словам И. Г. Георги, спор из-за молодой происходил между женщинами и девушками, причем первые всегда одерживали верх. Борьба за молодую бывала иногда так азартна, что причиняла обеим сторонам немалые убытки в виде разорванных одежд, за которые потерпевших вознаграждал молодой. Когда, наконец, женщинам удавалось распутать и развязать веревку, молодая считалась принадлежащей уже женщинам, а веревку у них покупал молодой.
Перед самым отъездом молодая прощалась со своими сородичами. Ходила она, окруженная своими подругами: четыре девушки держали над молодой платок за четыре угла, остальные окружающие ее родственницы поднимали плач. Молодая обходила всех родственниц и каждой из них дарила полотенце, скатерть, лоскутки материи, нитки и прочее, которые несла или старшая сестра, или одна из ее подруг. Родственницы одаривали молодую, кто чем мог: скотом, деньгами (рубли и полтинники шли на нагрудные украшения), лоскутками материи. Лоскутки эти (йыртыш) прикалывались к головному убору молодой и к рубахе, ими она бывала увешана с ног до головы. После этого подруги одевали молодую в лучшие одежды и вели к телеге, на которой она должна была ехать, причем молодая оказывала всяческое сопротивление, не выходила из родного дома, пока отец или братья не подарят ей что-нибудь. Подруги с плачем и воплями провожали ее далеко за деревню. Муж ехал впереди верхом на лошади.
В старину молодую отвозили к жениху верхом. Подруги, проводив молодую, возвращались домой. При молодой оставалась близкая родственница, которая при приближении к дому жениха вела лошадь молодой под уздцы и, приблизившись, кричала, с каким товаром она приехала и чего он стоит. Отец молодого или его близкий родственник, поторговавшись, выкупал молодую. Высланным от свекра женщинам она в поле передавала повод лошади.
При вступлении в дом мужа молодая трижды становилась на колени перед свекром и свекровью и трижды ее поднимали. Затем она раздавала мужниной родне подарки, родня, в свою очередь, одаривала ее. На следующий день молодую вели на реку за водой с коромыслом и ведрами. При этом она несла с собой маленькую серебряную монетку, привязанную к нитке, и бросала ее в воду, как бы в жертву водяному духу. Следящие за ней дети с дракой и шумом старались добыть эту монетку из воды. После этой церемонии жена, уже не стесняясь, открывала лицо мужу.
В XIX в. башкиры не могли брать себе жен из своего рода или волости. Жен нередко брали за 100 км и более. Обычай этот был в силе и в начале XX в. кое-где у приуральских и особенно у зауральских башкир. В то же время часть башкир, за исключением западной и северо-западной Башкирии, хотя уже и брали жен в пределах своего рода, но из других деревень, а если и из своей деревни, то непременно из другого аймака.
Во всяком случае, брак не разрешался между родственниками в первых четырех поколениях. В брак между собой могли вступать только родственники в пятом и шестом поколении, считавшиеся уже чужими, посторонними. (По С. Руденко.)
Спасибо за статью. Очень интересная!=)